Апостол Павел. Термин усыновления

Апостол Павел. Термин усыновления

Метафора «усыновление» (υἱοθεσία) в посланиях апостола Павла: контекст и взаимодействие с иудейской традицией «сыновства» Израиля.

15 Потому что вы не приняли духа рабства, [чтобы] опять [жить] в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!»
(Рим.8:15)

23 и не только [она], но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего.
(Рим.8:23)

4 то есть Израильтян, которым принадлежат усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования;
(Рим.9:4)

5 чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление.
(Гал.4:5)

Анонс

В статье рассматриваются вопросы происхождения метафоры υἱοθεσία («усыновление») в посланиях апостола Павла, ее богословское содержание и взаимодействие с иудейской традицией «сыновства» Израиля.

В библейской литературе метафора υἱοθεσία встречается только у апостола Павла и может рассматриваться как одна из характеристик его экзегетики и богословия.

Проблема источников (традиций) появления метафоры Павла (иудейские тексты или греко-римские юридические нормы и практика) связана с особенностями его личности и богословия: Павел был человеком двух культур — еврейской и греческой.

В статье анализируется содержание метафоры υἱοθεσία в Посланиях к Галатам и Римлянам во взаимодействии с метафорами «сыновства» Израиля в иудейской традиции с целью определить, как известные Павлу идеи, заключенные в υἱοθεσία, связаны с ветхозаветным откровением и какие собственные концепции апостол намеревался донести до аудитории.

Статья раскрывает, как с помощью метафоры υἱοθεσία Павел представляет собственную интерпретацию «сыновства» Израиля и объединяет свои идеи исполнения Божественных обетований в единый эсхатологический сценарий с центральной идеей «усыновления».

Находясь в центре повествования об Иисусе, встроенного в общую историю Израиля, метафора υἱοθεσία служит апостолу Павлу для обоснования его определения «семени Авраама», включающего язычников наравне с иудеями в число наследников Божественных обетований, данных Аврааму, и показывает, каким образом происходит их исполнение.

Ключевые слова: апостол Павел, новозаветные послания, «усыновление» (υἱοθεσία), греко-римская адоптация, иудейская традиция, ветхозаветные аллюзии, историко-типологическая модель, эсхатология, «семя Авраама».

Термин «усыновление»

Апостол Павел — единственный из авторов книг Священного писания, который в трех посланиях (Рим 8:15, 23; 9:4; Гал 4:5; Еф 1:5) использует термин «усыновление» (υἱοθεσία) как богословскую метафору.

Эта уникальность метафоры Павла позволяет исследовать ее как одну из характеристик экзегетики и богословия апостола и привлекает внимание ученых к вопросам ее происхождения и содержания.

Υἱοθεσία — термин, использовавшийся в современных Павлу греко-римских юридических нормах и социальной практике; он образован от υἱός («сын») и θεσία («поставление»), в свою очередь образованного от глагола τίθημι («ставить», «класть»), и буквально означает «поставить в положение сына».

Вопросы семьи: Что говорит Библия об усыновлении?

Большинство ученых начинают исследовать содержание υἱοθεσία у Павла с вопроса о происхождении метафоры: какие источники и традиции (иудейские тексты или греко-римские нормы и практика) стоят за обращением апостола к термину, который не используется больше никем в библейской и околобиблейской литературе, какие новые идеи он хочет донести до своей аудитории или какие известные концепции переосмыслить.

В древней греко-римской практике

В древней греко-римской практике с усыновлением были связаны три важнейшие семейные категории, которые нужно было сохранить после смерти главы дома: имя, состояние, культовые ритуалы.

Римское право различало два типа усыновления:

1. «arrogatio» — усыновление семейно-самостоятельного молодого человека более взрослым мужчиной, которое осуществлялось публично в народном собрании и одобрялось императором и судом;
2. «adoptio» — усыновление семейно-подвластных лиц: освобождение их от власти отца и передача под опеку нового главы семьи.

Сначала главным мотивом адоптации было принятие статуса нового родителя и освобождение от обязательств, связанных с первой семьей.

Усыновление с такой мотивацией использовалось главным образом римской элитой, известной неспособностью воспроизводить себя.

В период Римской империи возникли дополнительные мотивы — аристократия стала использовать адаптацию с целью передачи власти. Примерами такой практики служат усыновления римских императоров, самое известное из которых — усыновление Октавиана, впоследствии Августа, Юлием Цезарем.

Начиная с Октавиана усыновления императоров стали публично празднуемыми событиями; сведения о них распространялись через надписи на статуях, монетах, во время публичных церемоний. Почти все члены первой императорской династии Рима (Юлии-Клавдии) получили власть в результате усыновления.

• Император Август начал строить храмы и приносить жертвы духу божественного Юлия Цезаря, установив традицию обожествления императоров после их смерти.
• Август таким образом объявлял себя «сыном бога» при жизни и обозначал на монетах свой титул как DF (divi filius — «сын бога»).

Это стало новшеством для Рима, который, в отличие от Древнего Востока, не знал до этого обожествления правителей.

Теодор Моммзен, автор классического труда «Римская история», пишет по поводу легенды о божественном превращении царя Ромула:

«…совершенно не римское превращение царя Ромула в бога Квирина ясно доказывает, как поздно и как неудачно была сочинена легенда об основании Рима».

Римские идеи, конечно же, оказали влияние на Павла, который был римским гражданином и проповедовал в римских колониях.

Интересно: Апостол Павел — некий изверг?

Роберт Льюис (Robert Lewis), сторонник признания римского влияния на метафору Павла, уверен, что именно римский контекст наилучшим образом объясняет, почему Павел объединяет термины «усыновление» и «дух».

В восточных эллинистических городах, замечает Льюис, усыновление было обычным событием, но его связь с фамильным духом — специфически римская идея.

С этим утверждением можно спорить, нам хорошо известен ветхозаветный сюжет патриархального периода, в котором усыновление означает не только получение имущественных прав, но и участие в благословении рода: Иаков усыновляет и включает в завет с Богом старших сыновей Иосифа — Манассию и Ефрема (1 Быт 48:16).

В истории божественного избрания Саула, а затем избрания Давида и отвержения Саула так же, как в учении Павла, действует Дух и идет речь о преображении под воздействием Духа (1 Цар 9–15).

В более позднем иудейском произведении, Книге Юбилеев, связь «усыновления» с Духом выражена еще более отчетливо:

«…Я буду их отцом, и они будут Моим сыном, и все будут именоваться сынами Божиими и все сынами Духа» (Юб 1:24).

Льюис указывает на исключительное значение культа фамильных духов-покровителей (гениев) в Римской империи, который сохранялся до конца ее существования, в особенности, в домах патрициев.

Однако природа этих духов, согласно описанию Теодора Моммзена, считалась подобной природе вещей, которые постоянно находятся в колеблющемся движении.

«Гений — хранитель какого-нибудь отдельного действия — жил не дольше, чем само действие; гений — хранитель отдельного человека — жил и умирал вместе с самим человеком» [Моммзен].

Маловероятно, что учение апостола Павла о «духе усыновления» могло опираться на подобные представления.

Идея, бесспорно связывающая метафору Павла с греко-римской традицией, — усыновление как дарование статуса с правом наследовать.

Выражение этой идеи обнаруживается уже в Ветхом завете, о чем упоминалось выше (Иаков наделяет двух сыновей Иосифа правами наследства наравне с собственными детьми). На это же указывает и восклицание Сарры об Измаиле, рожденном от рабыни:

«…выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком»
(Быт 21:10)

Мы попытаемся выяснить, как известные апостолу Павлу идеи, заключенные в понятии υἱοθεσία, связаны с ветхозаветным откровением и общей иудейской традицией, и какие собственные идеи он намеревался донести с помощью своей метафоры.

Концепция усыновления в иудейской традиции

Ученые, полагающие, что апостол Павел заимствует концепцию усыновления в иудейской традиции, находят ее прообразы в Ветхом завете и в более поздней иудейской литературе.

Джеймс Скотт (James Scott), автор обстоятельного диссертационного исследования о происхождении понятия υἱοθεσία, отмечает, что классическое римское определение и процедура усыновления не применимы к анализу ветхозаветных текстов.

• Иллюстрацией этого служит Книга Руфь: И взяла Ноеминь дитя сие… Соседки нарекли ему имя и говорили: «У Ноемини родился сын»…» (Руф 4:16–17).

По римскому законодательству Ноэминь не могла усыновить ребенка как женщина. Но для иудеев здесь не может идти речи об усыновлении по другой причине — ребенок Руфи и Вооза в левиратном браке должен был считаться сыном Малона, умершего бездетным.

• Скотт и его последователи доказывают наличие «иудейской формулы усыновления» в династическом обетовании Давиду в 2 Цар: «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном…» (2 Цар 7:14).
• Эта формула обнаруживается и в более поздних иудейских текстах, например, как было показано выше, когда говорилось о связи «усыновления» с Духом, в Книге Юбилеев: «…Я буду их отцом, и они будут Моим сыном…» (Юб 1:24).

Иудейские авторы (Иосиф Флавий, Филон Александрийский и др.) использовали понятие «усыновление» (не прибегая прямо к υἱοθεσία) в своем изложении ветхозаветных сюжетов.

Иосиф Флавий пишет об усыновлении Лота: «

Не имея прямого потомства, Аврам усыновил (εἰσεποιήσατο) Лота, сына брата своего Арана и брата жены своей Сарры…».

Он также называет усыновлением взятие на воспитание Моисея дочерью фараона: «Не имея собственных детей, Фермуфис ввиду таких его качеств усыновила (παῖδα ποιεῖται) его» [Флавий].

Эти примеры показывают, что практика усыновления была хорошо известна иудейским авторам, но они не могут свидетельствовать о концепции усыновления в самих ветхозаветных текстах.

Иудейский закон

Иудейский закон не содержит указаний об усыновлении, а те немногие ветхозаветные сюжеты, в которых можно обнаружить прообразы усыновления, относятся к событиям патриархального периода, до формирования народа Израиля, или к событиям, происходившим в других культурах.

Отголосок ближневосточного обычая усыновления с целью передачи наследства можно найти в Быт 15:2, где Авраам говорит:

«…Владыка Господи! что Ты дашь мне? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска»
(Быт 15:2)

Аллюзией на усыновление может служить рассказ, в котором Рахиль и Лия признают детей Иакова, рожденных их служанками, Валлой и Зелфой, как своих собственных:

«…вот служанка моя Валла; войди к ней; пусть она родит на колени мои, чтобы и я имела детей от нее»
(Быт 30:3)

Другой, уже упоминавшийся нами пример патриархального периода, — усыновление Иаковом и включение в завет с Богом Манассии и Ефрема:

«…да будет на них наречено имя мое и имя отцов моих Авраама и Исаака, и да возрастут они во множество посреди земли»
(5 Быт 48:16)

Рассказ о принятии дочерью фараона в свой дом младенца Моисея (6 Исх 2:10), возможно, отражает ближневосточный обычай усыновления подкидышей: брошенного младенца можно было усыновлять, не опасаясь, что его придется возвращать родителям.

В пророчестве Иезекииля есть отголосок этой традиции:

«И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: «в кровях твоих живи!»»
(Иез 16:6)

… В свете ближневосточных параллелей упоминание о девочке (Израиль!), «брошенной в кровях», намекает на существование уз адоптации между нею и Богом, а фраза «в кровях твоих живи!» может быть понята как формальное заявление об адоптации [Дэвидсон.

Еще одной аллюзией на ближневосточные формулировки адоптации считается удочерение Мардохеем Есфири:

«И по смерти отца ее и матери Мардохей взял ее в качестве дочери…»
(2 Есф 2:7)

Стоит признать, что мотив усыновления в Ветхом завете присутствует, даже если мы не обнаруживаем там его полноценных примеров.

В божественных обетованиях Давиду сходство с ближневосточными формулами особенно отчетливо:

«…Он сказал мне: „Ты — сын Мой, Я ныне родил тебя“»
(3 Пс 2:7)

Это сходство, по мнению Ричарда Дэвидсона, даже производит впечатление распространенности усыновления в древнем Израиле:

…Мотив усыновления Господом народа Израилева и давидического царя усиливает впечатление, что адоптация встречалась достаточно часто, — иначе эта метафора была бы бессмысленна! [Дэвидсон].

Божественное усыновление — метафора «сыновства»

В отличие от «усыновления» тема божественного «сыновства» Израиля — одна из центральных в Ветхом завете и в межзаветной литературе.

Сама идея, что весь народ Израиля может быть назван «сыном» Бога, уникальна.

• У других народов «сыновья бога» — правители; «божественное сыновство» делает их природу отличной от других людей.
• У Израиля весь народ, включая правителя, — «сыновья и дочери Бога».

Метафоры «сыновства» Израиля в иудейских писаниях («сын», «первенец», «единственный сын») указывают на отцовскую любовь, защиту, заботу, терпение, желание действовать в интересах «сына».

Впервые метафора «сыновства» появляется в Исх 4:22 как объяснение того, почему Бог действует на стороне Израиля:

«И скажи фараону: так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой»

За этим немедленно следует угроза первенцу фараона:

«Я говорю тебе: отпусти сына Моего, чтобы он совершил Мне служение; а если не отпустишь его, то вот, Я убью сына твоего, первенца твоего»
(4 Исх 4:23)

Тревор Берк (Trevor Burke) предлагает посмотреть на события в Книге Исхода как на титаническую борьбу с вовлечением в нее отношений «сыновства».

Между Богом Израиля и фараоном ведется поединок, в котором задействованы «первенцы»: Бог противопоставляет Израилю чужого сына, первенца фараона.

Заявление «Израиль есть сын Мой, первенец Мой» означает прямую угрозу царствующей в Египте династии. Берк обращает внимание на структуру (хиазм) стихов Исх 4:22–23, что, по его мнению, подчеркивает их богословскую значимость [Burke].

Метафора «первенец» (греч. πρωτότοκος) указывает на особый статус Израиля: первенец может быть только один, он — наследник и глава семьи после смерти отца, имеет право на двойную долю наследства (Втор 21:17), если, подобно Исаву, не продаст свое первородство.

Все первенцы, люди и животные, посвящались Господу.

Другие ветхозаветные метафоры «сыновства» тоже появляются чаще всего в связке с особым статусом Израиля (Втор 14:1–2; 32:20; Ис 43:3–7).

В книге «Второзаконие» сыновство связано с воспитанием Израиля во время сорокалетнего странствования в пустыне:

«И знай в сердце твоем, что Господь, Бог твой, учит тебя, как человек учит сына своего»
(Втор 8:5)

Этим переносится акцент с трудностей испытаний Израиля на особую привилегию быть сыном Божьим, а сама пустыня становится местом родительской любви и заботы.

Ветхозаветное сыновство должно напоминать Израилю об обязательствах Завета:

«Вы сыны Господа Бога вашего; не делайте нарезов на теле вашем и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем»
(Втор 14:1)

Оно связано с этнической избранностью Израиля:

«Ибо ты народ святой у Господа Бога твоего, и тебя избрал Господь, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле»
(Втор 14:2)

В пророчествах Исайи метафоры сыновства появляются в связи с обвинением Израиля в неисполнении своих обязанностей.

«Ибо это народ мятежный, дети лживые, дети, которые не хотят слушать закона Господня»
(Ис 30:9)

Пророк Иеремия видит в сыновстве израильтян залог их возвращения из плена:

«Они пошли со слезами, а Я поведу их с утешением… ибо Я — отец Израилю, и Ефрем — первенец Мой»
(Иер 31:9)

У пророка Осии Израиль становится эсхатологическим народом Божьим; обновленное сыновство способно привести его к покаянию и восстановлению:

«Но будет число сынов Израилевых как песок морской… и там, где говорили им: «вы не Мой народ», будут говорить им: «вы сыны Бога живаго»»
(Ос 1:10)

Таким образом, метафоры сыновства Израиля в иудейской традиции выражают различные стороны завета с Богом: напоминают о необходимости особого поведения, создают основу для воспитательных действий Бога.

Чаще всего сыновство появляется в тесной связи с национальной идентичностью Израиля, отличием от других народов.

Сыновство Израиля

Павел, прежде всего, подтверждает сыновство Израиля в ветхозаветном контексте, перечисляя его привилегии:

«…израильтян, которым принадлежат усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования»
(Рим 9:4)

Но усыновление израильтян имеет у него оттенок отрицания естественности их привилегий.

Павел подчеркивает особый статус Израиля без указания на его первородство, акцентируемое такими терминами как «первенец» или «единственный сын».

Другие народы тоже могут получить этот статус через усыновление, чего не допускает метафора «первенец».

Другая особенность аргументации Павла связана с тем, что он переносит достоинство первенца с Израиля на Христа, называя Его «первородным между многими братиями» (Рим 8:29), тогда как в Ветхом завете слово «первенец» указывает как на потомка Давида, так и на весь Израиль.

• Метафора Павла объединяет в «сыновство» через «усыновление» всех верных под превосходящим сыновством одного «первенца» — Христа.

Наконец Павел подчеркивает абсолютный характер милости Бога в избрании:

«…не плотские дети суть дети Божии, но дети обетования признаются за семя»
(Рим 9:8)

Анализ метафоры υἱοθεσία в сопоставлении с иудейской традицией сыновства Израиля позволяет предположить, что Павел намеренно использует новую терминологию, напоминая о сыновстве Израиля в иудейских текстах, чтобы побудить слушателей по-новому взглянуть на его содержание.

Апостол предлагает собственный взгляд на Божественное сыновство, имплицитно противопоставляя усыновление и биологическое сыновство. Он продолжает подчеркивать особые отношения Израиля с Богом, но утверждает, что божественное сыновство не может быть привилегией одной этнической группы.

Υἱοθεσία у Павла указывает на выбор и милость Бога больше, чем на превосходство Израиля.

Эсхатологический Исход

Теперь рассмотрим, как метафора υἱοθεσία объединяет в одном сценарии эсхатологические идеи Павла, способствует разъяснению им конечной цели и отдельных действий божественного плана спасения.

Мы обратимся к историко-типологической модели Джеймса Скотта, в которой υἱοθεσία интерпретируется как эсхатологический Исход.

Скотт анализирует фрагмент Гал 4:1–7, условно разделяя его на две части.

1. Первую часть (Гал 4:1–2) он соотносит с усыновлением Израиля во время исторических событий исхода Израиля из Египта,
2. а вторую (Гал 4:3–7) — с совершенным и окончательным всеобщим усыновлением в эсхатологическое время.

В своем анализе Скотт исходит из предположения, что в первой части Гал 4:1–22 Павел сравнивает несовершеннолетнего наследника в подчинении воспитателей и управителей (ἐπιτρόπους καὶ οἰκονόμους) с Израилем под властью египетских надзирателей.

По мнению Скотта, Бог здесь представлен Отцом благодаря аллюзии на Ос 11:

«Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего»
(Ос 11:1)

За подтверждением своей мысли Скотт обращается к Рим 9, где Павел перечисляет привилегии израильтян:

«… которым принадлежат усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования»
(Рим 9:4)

Он располагает список привилегий Израиля из шести существительных женского рода в виде трех пар соответствий, в которых υἱοθεσία оказывается рядом с νομοθεσία, получением Закона на Синае, следовательно, считает Скотт, указывает на то же событие — исход Израиля из Египта.

Вторую часть исследуемого фрагмента Гал 4:3–53 Скотт сопоставляет с первой частью следующим образом: положение израильтян в Египте он соотносит с состоянием всеобщего духовного порабощения « стихиями этого мира» (στοιχεῖα τοῦ κόσμου), а исторический исход Израиля из Египта — со всеобщим искуплением и «усыновлением» (υἱοθεσία) при наступлении «полноты времен» (πλήρωμα τοῦ χρόνου).

По теме: Исход — Значение и описание из Библии

Свой анализ он завершает выводом, что в Гал 4:5 υἱοθεσία относится к эсхатологическому «второму исходу».

Представленный подход Джеймса Скотта и основные выводы его исследования разделяют многие ученые, среди которых Николас Томас Райт (Nicolas Wright), Гордон Фи (Gordon Fee), Сильвия Кисмат (Sylvia Keesmaat), Амос Вайлдер (Amos Wilder).

Райт, убежденный сторонник типологии Исхода в учении апостола Павла, уверен, что тема возвращения Израиля из плена не утратила актуальности в I веке н. э.:

«Многие… были убеждены, что обещанное Исаией, Иеремией, Иезекиилем и другими пророками „возвращение из плена“ еще не произошло» [Райт].

При этом некоторые библеисты считают роль типологии Исхода в интерпретации Скотта неоправданно преувеличенной.

Есть те, кто выражает сомнение в обоснованности предпосылок его модели; они готовы признать связь υἱοθεσία с дарованием Закона в Рим 9:4–5, но не видят оснований считать, что «воспитатели и управители» (ἐπιτρόπους καὶ οἰκονόμους) в Гал 4:2 могут указывать на египетских надзирателей, учитывая позитивное, в основном, значение этих терминов.

Отметив эти замечания, мы согласимся, что предложенная Джеймсом Скоттом интерпретация в контексте событий Исхода достаточно обоснована и перспективна для исследований метафоры Павла.

Для нас важно, что в его историко-типологической модели можно увидеть, как υἱοθεσία связывает ветхозаветные обетования Израилю с их эсхатологическим исполнением в Новом завете.

Основная проблема типологии Исхода в интерпретации учения Павла, на наш взгляд, состоит в том, что в ее рамках невозможно объяснить напряженность ожидания верными окончательного усыновления, о котором Павел говорит в Послании к Римлянам:

«…мы сами, хоть и имеем начаток Духа, внутренне стенаем, ожидая усыновления и искупления наших тел»
(пер. А. Десницкого) (Рим 8:23)

Υἱοθεσία появляется здесь в центре короткой цепочки связанных метафор: «начаток», «усыновление», «искупление», проясняющих, что ожидающие «усыновления» — это те, кто имеют «начаток Духа» (τὴ ἀπαρχή τοῦ πνεύματος).

Павлу образ «начатка» помогает объяснять роль Духа в определении состояния верных («уже, но еще не»).

Этот же образ Павел использует в 1 Кор 15 по отношению ко Христу как «первенцу» общего эсхатологического воскресения:

«Но Христос воскрес из мертвых — первенец из всех почивших»
(ἀπαρχή τῶν κεκοιμημένων; пер. А. Десницкого) (1 Кор 15:20)

Кульминация эсхатологического сценария Павла получает выражение в Рим 8:19–21:

Велико нетерпение, с которым все творение ожидает, что откроется в сынах Божьих. Ведь творение… будет некогда освобождено от рабства тлению через свободу и славу сынов Божьих
(пер. А. Десницкого) (Рим 8:19–21)

Принятые в «сыны Божьи» через усыновление — сила, которая преобразит весь мир.

Павел не поясняет, как это произойдет, но призывает надеяться:

«В этой надежде — наше спасение, а надежда может быть лишь на незримое…»
(пер. А. Десницкого) (Рим 8:24)

Гал 4:4–6

Теперь вернемся к метафоре υἱοθεσία в Послании к Галатам, рассматривая ее в центре Гал 4:4–6.

Исследователи предлагают располагать эти стихи в разных вариантах хиазма, например, таким образом:

• …а когда пришла полнота времени,
• A Бог послал Собственного Сына,
• B родившегося от женщины,
• C и в подчинении закону (2 Гал 4:4),
• C’ чтобы Он искупил подчиненных закону,
• B’ и чтобы мы были усыновлены (Гал 4:5). А раз вы сыны,
• A’ Бог вселил в наши сердца дух Своег о Сына,
• взывающий: «Авва Отче!» (Гал 4:6).

Это рассказ о Христе, смысле и цели Его миссии в спасительном плане Бога Отца, в соединении с действиями Духа, выражающий, по мнению Ричарда Хейза, сердцевину благовестия апостола Павла.

Статья по теме: Печать Бога

Хейз отмечает, что исследователи рассматривают эти стихи как целостное повествование и даже усматривают в них наличие ранней формулы исповедания христианской веры.

Керигматическое содержание и структура этих стихов, действительно, напоминают первую часть христианского Символа веры.

• Обращает на себя внимание уникальность выражений «родившегося от женщины» (γενόμενον ἐκ γυναικός) и «в подчинении закону» (γενόμενον ὑπὸ νόμον), которые Павел больше нигде не использует.

Возможно ли, чтобы апостол Павел заимствовал эти стихи из литургических текстов ранней церкви? Вопрос остается открытым, поскольку мы не располагаем достоверными свидетельствами, чтобы на него ответить.

Вероятнее всего, считает Ричард Хейз, вопрос об источниках христологических формул этого фрагмента никогда не будет решен. Хейз добавляет, что, допуская их происхождение в гипотетической до-Павловой традиции, сам он уверен, что именно Павел собрал их в единую повествовательную структуру [Hays].

В рассматриваемом нами варианте расположения стихов Гал 4:4–6 соответствие крайних строк определено их отношением к действиям Бога Отца и повторением формулы «Бог послал Сына» («вселил дух Сына»).

Центральные строки описывают атрибуты воспринятой для искупления человеческой природы и земной жизни Христа, а двойное «чтобы» (ἵνα) указывает на цель и результат Его воплощения.

В последней строке поясняется, как апостол Павел определяет тех, кто получает усыновление.

Повествование об Иисусе Павел представляет как продолжение рассказа об Аврааме, встраивая его в общую историю Израиля и показывая, каким образом осуществляется верность Бога завету с Авраамом.

Основу своей аргументации он разворачивает в третьей главе послания, а в четвертой главе ее закрепляет.

В Гал 3 Павел сообщает, что Христос освободил нас от проклятия Закона и все верные, включая язычников, должны получить благословение Авраама:

А Христос искупил нас от этого проклятия, Сам приняв проклятие за нас, ведь написано: «проклят всякий, кто повешен на дереве». Итак, народы получили Авраамово благословение через Христа Иисуса, а мы получаем обещанные дары Духа по вере
(пер. А. Десницкого) (Гал 3:13–14).

В Гал 4 Павел развивает последовательность метафор «наследства» в единый эсхатологический сценарий (Гал 4:3–6). Он повторяет основные темы Гал 3 и резюмирует свои рассуждения.

Мы видим, что изложение событий в параллельных фрагментах развивается по одному сценарию:

• Проклятие / рабство — благословение / усыновление — принятие Духа.
• Начало сценария — признание положения рабского «подчинения» (Гал 4:3–4), или «проклятия», «клятвы» (Гал 3:10–13).
• Затем следует объявление об искуплении, совершенном Христом, когда Он «принял проклятие за нас», или «подчинился Закону» (γενόμενος κατάρα/γενόμενον ὑπὸ νόμον), чтобы сделать возможным получение язычниками благословения Авраама и усыновления.

В нашем сопоставлении благословение Авраама для народов в Гал 3:14 оказывается параллельным «усыновлению» в Гал 4:5.

Нужно отметить, что здесь возникает дискуссионный момент: может показаться, что усыновление, как и благословение Авраама, предназначается только для язычников. Но это не обязательно так.

Статья по теме: Национальность Христа и Его служителей

Мы можем предполагать, что Павел намеренно называет всех получателей благословения Авраама «народами», включая израильтян, с учетом того, что он говорит об их привилегиях в Рим 9:4:

«…Им принадлежит усыновление, и слава, и заветы»

В этом случае Павел не исключает верующих иудеев из числа получивших усыновление.

Основные выводы

Основные выводы наших рассуждений состоят в следующем.

Значение метафоры υἱοθεσία у апостола Павла определяется связью с иудейской традицией сыновства Израиля больше, чем эллинистическим происхождением и юридическим смыслом термина.

При этом метафора Павла переосмысливает иудейскую традицию, определяет новые границы и природу сыновства Израиля. Она устраняет биологическую естественность сыновства и позволяет говорить об особом статусе Израиля без указания на его первородство, дающее превосходство над другими народами.

С помощь ю метафоры υἱοθεσία Павел представляет собственную интерпретацию сыновства как эсхатологического дара божественного усыновления: оно подтверждается Духом, ведет к изменению природы усыновленных и потенциально распространяется на все человечество.

Υἱοθεσία служит апостолу Павлу для обоснования идеи нового определения «семени Авраама», включения язычников в число наследников обетований Аврааму.

Она находится в центре повествования Павла об Иисусе, встроенного в общую историю Израиля, и показывает, каким образом происходит исполнение божественных обетований Аврааму.

Древнееврейское представление о сыновстве как избранничестве меняется, но при этом остается связанным с центральным для иудаизма учением об избранных как «семени Авраама», а прежний и новый Израиль оказываются не противопоставленными, но взаимосвязанными.

Сноски

1. Библия. Синодальный перевод
2. Новозаветные послания : В переводе Андрея Десницкого. URL: https://perevod.desnitsky.net/rim/8/ (дата обращения: 12.12.2022).
3. Новый завет на греческом и русском языках. Москва : РБО, 2002. 799 с
4. Вопросы библеистики. Метафора «усыновление» (υἱοθεσία) в посланиях апостола Павла: контекст и взаимодействие с иудейской традицией «сыновства» Израиля